Социлогическая система Тарду

Другими словами, жизнь человека в обществе подобных ему существ явилась необходимым предварительным условием, которым только и можно объяснить и появления языка, и достижения соответствующей ступени психического развитая индивидуума.

Но, приняв эту мысль, мы тем самым приобретаем надежную почву для отыскания коренного признака, отделяющего социальные явления от несоциальных.

Социальная группировка с одной стороны предполагает, а с другой — сама создает известные средства психологического взаимодействия. Таким образом, психическое взаимодействие умов со всеми признаками и результатами этого взаимодействия является основной чертой, отличающей новую группу явлений, социальную, от всех других.

Правда, только что данное определение особенности социальных явлений казалось многим социологам еще чересчур общим, и они искали другого, более частного. Так, напр., один из приемов психического взаимодействия, именно подражание, послужил выдающемуся французскому социологу Тарду основанием для целой социлогической системы. Несомненно, однако, что это только один из приемов, и что самая характеристика его, как одностороннего «подражания», предполагает слишком резкое различие между теми, кто подражает, и теми, кому подражают. Психическое взаимодействие определено здесь слишком узко; и понятно, что на таком односторонне формулированном принципе могла быть построена лишь односторонняя же Тарду. С другой стороны, один из результатов психического взаимодействия, «сознание принадлежности к одному и тому же роду», был выдвинут, как коренной признак общественной ассоциации, Гиддингсом. Односторонность такой формулировки, как исключительно субъективной, оставляющей в стороне объективную сторону, — так сказать, движущую пружину явления, — была уже указана Гиддингсу Тардом.

Немецкий ученый Штаммлер хотел обратить преимущественное внимание исследователей на цель всякого социального взаимодействия, и признал единственной такою целью — стремление к установлению известных правовых норм взаимных отношений. Но и это определение коренного признака социальных явлений кладет в основу лишь одну из многих разновидностей психического взаимодействия и, следовательно, не исчерпывает его вполне; это уже и заметил Штаммлеру один из его немецких рецензентов. Как бы то ни было, все названные социологи сходятся в одном: идея психического взаимодействия лежит в основе всех их определений. И даже Гумплович, проводящий резкую границу между психическими и социальными явлениями, и считающий возможным в основу социологического объяснения положить только социологический же факт (приняв за элементарную единицу социального явления не индивидуума, а известную социальную группу), — даже Гумплович вынужден был отделить явления психического взаимодействия (язык, религия, право, обычаи и т. д.) в особую группу — явлений «социально-психических».

При большей широте взгляда он должен был бы отнести сюда и те явления (социальная группа, государство), которые он отводит в особую рубрику - явлений чисто «социальных».

Легко заметить, что ни одна из перечисленных формулировок не исключает другой и не исключает также возможности новых формулировок подобного же рода, т.е. основанных на одном и том же коренном признаке — психического взаимодействия. Уже из одного этого можно было бы заключить, что все эти формулировки грешат не столько ошибочностью, сколько неполнотой и односторонностью.